В глухой исправительной колонии, затерянной среди заснеженных просторов, появляется странное, почти абсурдное распоряжение: осуждённым дают шанс выйти досрочно. Но не за примерное поведение и не за сотрудничество со следствием. Единственное условие — поставить трагедию Шекспира «Ромео и Джульетта» на сцене, собрав актёрскую труппу из заключённых… и охранников. Идея кажется безумной, как и её инициатор — новый начальник колонии, бывший театрал с мечтой о перевоспитании через искусство. Он уверен: искусство лечит души. Заключённые — не верят. Охранники — смеются. Но правило остаётся правилом: справишься — свобода станет реальной.
С первых репетиций всё идёт наперекосяк. Тюремный мир — это своя иерархия, вражда, татуировки и неписаные законы. Клановость внутри колонии — почти как в Вероне: здесь тоже есть свои Монтекки и Капулетти, только в форме рецидивистов и новеньких, воров и силовиков. Попытки репетировать превращаются в фарс: каждый диалог заканчивается угрозами, а каждый монолог — рукоприкладством. Кто-то отказывается носить костюм, кто-то требует играть только с оружием, а кто-то вообще не понимает, как можно изображать любовь, когда в реальности всё держится на ненависти. Но вместе с агрессией начинают появляться и проблески настоящих чувств: страх, неловкость, неожиданное уважение.
Постепенно спектакль начинает жить. Тот, кто вчера считал себя «петухом», сегодня учит текст Тибальта. Грубый надзиратель, игравший с насмешкой отца Джульетты, вдруг задумывается о дочери, которую не видел десять лет. Даже враждующие заключённые начинают репетировать вместе — сначала сквозь зубы, потом всерьёз. Шекспир оказывается страшно актуальным — его герои говорят о любви, о выборе, о смерти, и это почему-то бьёт в самую суть. Сцена превращается в поле сражения, но уже другого рода — не за власть и влияние, а за достоинство, свободу и шанс начать с чистого листа. И никто не знает, чем закончится спектакль: овациями или новой поножовщиной. Но одно ясно точно — это постановка изменит их всех.
